Глава третья «Семья». Родовое гнездо семейства Гренок гудело как настоящий пчелиный улей на два этажа. В дореволюционное царское время не каждая Погорельская семья могла позволить себе двухэтажный бревенчатый еловый сруб, покрытый не соломой, как у всех, а новомодной тогда европейской черепицей. Казалось, ещё совсем недавно здесь бегали двенадцать погодковых ребятишек многодетной семьи Кирилла Григорьевича и Марии Ивановны Гренок, шесть мальчиков и шесть девочек, рождавшихся поочерёдно, мальчик, девочка, мальчик, девочка, итак шесть пар. Теперь у каждого своя семья, свой дом.

— Собрал я вас здесь, дети, вот по какому поводу. Мы и знать не знали, как началась война, идёт два месяца, военкоматовские в армию никого не призвали, про нашу лесную глушь забыли, а немцы тут как тут, тянули связной провод и, наткнулись. Глухая деревня, что уж говорить про Орликовку и Хандобоковку. Хорошо, урожай успели собрать, — бывший конюх в армии Тухачевского, дед Кирилл, подражая своему начальнику Иосифу, набил трубку доморощенным табаком, чиркнул спичкой, прикурил, с наслаждением затянулся, исподлобья густых бровей внимательно посмотрел на сыновей и зятьёв, выпустил дым в сторону открытого окна, — дело табак! Не прижился у нас табачок с Герцеговины, наша земля другая, чернозёмная, вкус не такой сухой, как у них, чуточку сладковато-влажноватый. Видать, солнца маловато.

— Отец, давай по делу. Мы все здесь не любители курить, — нарушил отвлечённое молчание главы семейства самый умный из сыновей, Филипп. Спортсмен, служил срочную, вдобавок с 1933 года «Ворошиловский стрелок». Настоящий полиглот, освоил шесть иноземных языков в большом доме напротив, князь Толстой, потомок писателя Алексея Константиновича Толстого был не против, даже рад, что у его сына Ваньки появился такой умный друг, ровесник, — что надо делать?

— Тогда начнём с тебя, Филипп. В нашем колхозе ты главный бухгалтер, — одинаковые по цвету глаза, серо-голубоватого оттенка встретились, одни вызывали тревогу, другие явный интерес к происходящим событиям, — война есть страшное дело. Хорошо помню, как драпали мы под Варшавой в двадцатом году. Кто попал в плен, выжили единицы. Спроси у Федьки Компанейца, поляки обращались с русскими, как с собаками, украинцев хоть и отделили, надеялись, что вступят в их армию, не тут-то вышло, их тоже загнобили. Думали, шапками закидаем. Ан, нет, «пшеки» оказались умнее нашего командования, мой начальник предупреждал Мишку, тот не послушался. Бежали мы с Иосифом, еле ноги унесли. Да, дела.

— Отец, я главный бухгалтер колхоза «имени Тараса Григорьевича Шевченко». И что мне надо делать?

— Всеми правдами и неправдами им и останешься, главным бухгалтером нашего колхоза. В оккупации!

— Как?

— Филипп, пойми, так надо! Ради всей нашей семьи. Почти сотня голов! И, ещё. Ты у нас немецкий язык знаешь хорошо. Вдобавок польский, венгерский, французский, не буду перечислять. Молодец. Твой дружок Ванька Толстой офицер Красной Армии, приезжал три года тому как, родовой дом смотреть. Видно из окна, напротив, там теперь колхозный детский сад. Ты на учёбе пчеловодов был, жаль, не свиделись. Так вот, ближе к делу. Коменданту нужен переводчик. Я предложил тебя. Советы нас не обижали, в кулаки не записали и в Сибирь не погнали, надеюсь, и, немцы обижать не будут. Так, что, слушайте внимательно и работайте. Не по нашей вине нас здесь забыли. Надо выжить!

— А мы? Я за всех остальных, — не выдержал младший из сыновей Ерох, — нам что, работать на немцев?

— Ты в армии, где служил? В разведке? Вот и пойдёшь в партизанский отряд, возглавишь разведку, — дед Кирилл вытряхнул из подарочной трубки остатки табака, продул, набил только подсушенным свежаком, прикурил, — и, с собой этого пацана, бандюгана прихвати, Ваську Коробко. Пусть там, у немцев что-нибудь взрывает, а не здесь, у людей, курятники. Теперь к делу. Комендант появился, вызывал на беседу. Немец, зовут Пауль Зегерс, инженер по электричеству и связи. Город такой, Лейпциг, в Германии есть, он из тех мест. Сказал, что у него шестеро маленьких детей, фотографию показывал. Как я понял, хочет вернуться домой живым. Этим надо пользоваться. С ним приехали восемь мотоциклов с колясками, по три в каждом, он на чёрной машине. Командует взводом связи, к линии фронта прокладывают в земле связной провод. Стратегический! Слово мудрёное. Ему определили отвечать за Холмы, Радомку, Старую Гуту, Погорельцы, Тополёвку, Орликовку, до речки Снов, куда впадает наша речка Ревна. Дело было в сельсовете, где я председатель. На беседу позвали меня, главу колхоза Кудина и начальника машинно-тракторной станции Василенко. Строго наказали провод не трогать. Иначе сожгут всё село исходя из нашего исторического названия Погорельцы. Определили конкретно, «как работали при Советах, так и работайте». Значит, будем работать.

— Если они такие добрые, где же наша доблестная армия? Откуда можем узнать? Марфа, твой брат Иван Черпак, кажется радиолюбитель, — старший сын Григорий, отец шестерых детей, уже взрослых парней со своими семьями, забеспокоился, — где он?

— Жена Филиппа тебе ничего не скажет, Иван полгода, как учится на сапёрных курсах в Щорсе, — дед Кирилл затянулся доморощенным балканским табаком свежего помола, быстро промолвил, чтобы не закашляться, — скорее, уже в армии. Будет лучше, если нам ничего не знать. Да, чуть не забыл. Марфа! Давай, дуй к своей сестре Паранье, скажи ей, что у них будет квартировать комендант, а сами переходят в свой новый сарай под амшеник для пчёл, там тоже есть печка, тепло. Комендант любитель заниматься пчёлами, а «ладьковы» пчёлы на простое, пока её муж в Киеве на курсах пчеловодов. С Ваньком, кажется, лет восемь ему, и растят батькиных пчёл. Комендант с фотоаппаратом, может фотоделу парнишку обучит, в жизни пригодится, да и для колхоза польза. Главное, пчёлы! Без пчёл не будет человеческой жизни. Кто возьмётся опылять яблони, груши, сливы, вишни, ту же гречиху? Мёд немцы любят! Да и нашим «лесным людям» в холодное время не помешает. Иди, пусть Паранья готовит свои хоромы. Сказал, через день заселяться будет.

— Хорошо, тогда скажите, что каждому из нас делать? Мы же должны знать, — настаивал Ерофей.

— Будем рыть землю!!! Сегодня ночью все наши мужики семьи Гренок уйдёте в Орликовку. Тайно! Наше семейное дело! Надо под землёй прорыть тоннель до бывшего стеклянного заводика, проложить рельсы, дальше вагонетка и рельсы есть. Узкоколейка, Павка Корчагин, «Как закалялась сталь». Все читали, как там люди работали? Это главное. Потом будете выполнять указания главного партизана товарища Фёдорова, рыть партизанские землянки и подземные ходы между ними. Как кроты! Весь лес в норы превратите. Это большой секрет!

— А воевать с оккупантами кто будет?

— Ерох за всех и повоюет. Никаких диверсий в наших окрестностях!

— Зачем тоннель рыть?

— Савелий, там и узнаешь. Взрослых сыновей забираете на лесные работы. Получается почти взвод солдат. Остальные, от «мала до велика», работают в полях, или на хуторах. Беспрекословно! Мы выжили при Советах, нас в кулаки не определили, потому что отдавали почти всё. Да, голодали, но живые. Могли легко отправить в Сибирь и куда подальше, на Дальний Восток. Теперь, что решил комендант. Я отвечаю за организацию отправки продовольствия в городок Щорс, на железнодорожную станцию, где немецкие склады. Председателя колхоза вместе с десятком наших полицаев, назначили главным надзирателем за всеми работниками. В селе появились желающие стать полицаями. Уже записался Иван Дюбка, наш хромой электрик, кто забыл, от нас через два двора, шестеро маленьких детей, как-то надо кормить. Винтовку не дадут, но за электричество и генератор спросят «на полную катушку». Для немцев это главное. С нашими полицаями нигде и никогда в контакты не вступать. И ещё. У меня в помощниках на особых правах Ульяна, Одарка и Марфа, у них будут лошади, три гарбы и шесть возов. На колхозной конюшне конюхом остаётся Степан. Здесь без вопросов. Мы тут сами разберёмся. Лишнее не болтайте, глупые вопросы не задавайте. Уходите по одному, кто огородами, кто улицей, кто мимо мельницы. Надо выжить! Наши придут, обязательно придут.

— Отец, а кто такой Иосиф? Тот, твой начальник…

— Не твоего ума дело! Иди, рой землю, — дед Кирилл резко оборвал зятя Фёдора.

«Рассказы бабушки Ульяны записывал чернильным карандашом. Все тетрадки, наверное, так и лежат, спрятанные под теми берёзками, что я посадил в палисаднике на месте родового дома. Сгорел дом. По ошибке, снаряд Красной армии угодил в дом 11 сентября 1943 года, как раз в день заезда русских танков Т-34. Месяц дед Кирилл, баба Маша, невестка Марфа и пять её малышей, среди них моя мама Галя, жили в землянке под грушей, пока солдаты не построили новый дом, с сенцами и одной большой комнатой с огромной печкой. Надо же! Живём при очередной, третьей, оккупации. Первая германская, вторая гитлеровская. Сегодня третья по счёту. Сколько их ещё будет? А будет ли? Русские говорят, что «европейский нацизм» оккупировал наши земли во главе с британцами. Кто-то считает, что заводилы всего этого бардака американцы, деньги то они печатают, — сидя в уютном ресторане «Крещатик» по улице Крещатик, дом 14, за столиком с табличкой «Замовлэно» генерал Вязов ожидал своего друга, генерала британской разведки Джона Харта, — в том и смысл, что печатают. Приходится отрабатывать».

— Андрей, я пригласил тебя в этот ресторан. Здесь намного уютней, чем в том, где мы были вчера. Сам Белград для меня оставил плохие впечатления, тем более, ресторан «Белград».

— Thank, Jon, — британец взглянул удивлёнными глазами, — я правильно сказал, «спасибо, Джон», или есть ошибки в произношении?

— Андрей, ты предлагаешь мне говорить на твоём дурацком языке, очень тяжело, нам, британцам произносить букву, где над палочкой две точки. На русском языке всё понятно, по звучанию ближе к немецкому языку, — генерал Джон позвал официанта, тот молча, кивнул и ушёл, — не помню, кажется, Саксония. Мой друг, оказывается, ты полиглот! Разведка донесла, что «балакаеш» на английском, немецком, польском. Ещё по-венгерски, на украинском, испанском, итальянском и турецком языках? Это правда?

— Хобби! По наследству передалось, от деда. Гренок Филипп Кириллович, пропал безвести на войне.

— Ты мне лучше скажи, зачем прочёсывать прилегающие к России сёла и посёлки, даже ушедшие в небытиё деревни, где нет людей? Я был очень удивлён таким расточительством кадров, как правильно по-русски, не стал перечить, вмешиваться.

— Для подстраховки, чтоб «карась не дремал».

— Меня поражает твоё умение говорить русскими народными пословицами.

— А ещё? Давай, говори. Твоя разведка тебе не донесла, что я могу мысли читать по глазам?

От удивления у наследника германского племени «англы» заклинило гортань. Для разведчика такого уровня не знать способности собеседника не что иное, как настоящий провал.

Принесли фирменные ресторанные блюда, горькую настойку «Черниговская», закуски. Джон Харт при виде поджаренной на масле варёной картошки с котлетой по-киевски немного пришёл в себя, челюсть отпустило, голосовые связки запульсировали в обычном режиме, можно попробовать говорить.

— Андрей, за что пьём?

— Знаешь, Джон, здесь в Киеве моим любимым рестораном был «Метро». На этой же улице Крещатик, дом 19-А. Пока его не переделали в «Макдональдс». Давай выпьем за безвинно почивший киевский ресторан «Метро»! За «Метро»!

— За «Метро»!

«Разговор надо немного увести в сторону от его вопросов. Ишь, как его дёрнуло о моём умении читать мысли по глазам, понял, что провал, — Вязов закусывал горькую черниговскую настойку бутербродом с маслом и красной икрой, — и никак не иначе. Будут провокационные вопросы. Англичане никому не прощают свои промахи. Им свидетели не нужны. Надо быть очень внимательным! Смотри, Вязов, не загреми удобрять украинский чернозём, а то найдут твои кости где-нибудь в Германии при разгрузке драгоценной земли. Уже пошёл процесс продажи и вывоза нашего знаменитого чернозёма».

— Ресторан «Метро» одновременно мог принимать одну тысячу шестьсот посетителей. Открылся в 1960 году, 6 ноября, в день освобождения от немецко-фашистских захватчиков. Только представь себе, здание в четыре этажа над входом в метро, тринадцать залов. Этот ресторан обожали киевляне, особенно студенты. Варьете на четвёртом этаже! Такой ресторан был единственным в мире. Примерно в середине девяностых годов его и не стало. Символ не только Киева, всей Украины. Поздравительные открытки с видом на ресторан пользовались большим спросом у зарубежных туристов.

— Андрей, ты не обижайся, но появление американского пищеблока быстрого перекуса на месте народного украинского символа ресторана «Метро» и было первым звоночком падения украинской государственности. «Проба пера», так кажется, говорят русские.

«Он прав, принесли в жертву народный символ, народ молчал, как говорится «дальше, больше», — Вязов с интересом наблюдал, как его заграничный друг ножом и вилкой управляется с котлетой, — для них вся Украина, не только ресторан и есть котлета по-киевски. По кусочку ножичком чикнули, вилочкой подхватили и, в рот, прожевали, проглотили, съели. Если следовать такой логике, то ресторан «Метро» и был тем самым первым кусочком котлеты по-киевски. Доброта и гостеприимство украинского народа слишком дорого обходится государству в целом. Но так вслух говорить нельзя. Закопают. Семья далеко, в Хабаровске. С ними связь поддерживать опасно. В России, кому надо, знают. Жена Гренок Мария Ивановна. Дети Кирилл, Филипп, Ерофей, занимаются в секции русского хоккея, рядом дом через дорогу по мостовому переходу. Дочка Ульяна, старшая из них, в университете на острове Русский. Одним словом, под государственным присмотром Российской Федерации. Давно на слуху фразеологизм «русские своих не бросают». Так, кажется, русские говорят».

— Полностью согласен с тобой, Джон!

— Андрей, вот ты говоришь, что «киевляне обожали этот ресторан», на самом деле нас совершенно не интересует судьба киевлян, всего украинского народа, в нашем понимании разницы нет, что русский народ, что украинский, «одного поля ягода». Так кажется, говорят русские. Ваша страна есть не что иное как инструмент борьбы с Путиным. Англия и Россия друзьями никогда не будут!

«Началось! Первые пробы провокационных подходов. В глаза не смотрит. А раньше сверлил мои глаза, может зря сказал о чтении мыслей по глазам? Ничего, пусть привыкает, — Джон наполнил рюмки горькой настойкой, Андрей сидел в ожидании, когда его друг произнесёт свой тост, — теперь, Вязов, держись! Должна пригодиться отцовская наука «надо уметь правильно выпить». Для дела придётся заказать ещё одну пляшку. Наследники германских племён «англы» и «саксы» пить не умеют. В перчатках незаметно обшарим его карманы».

— Ты прав, Джон, каждый народ сам выбирает свою судьбу. Какой народ, такие и руководители. Или наоборот. Так кажется, говорят англичане?

— Андрей, давай выпьем за то, чтобы наше с тобой сотрудничество продолжалось долго. У Фридриха Ницше есть такая фраза, точно не помню, «надо долго, долго, носить в себе хаос, чтобы потом родить танцующую звезду». И пусть этой танцующей звездой будем мы. За хаос в России!

— За хаос в России!

— Андрей, мы не хотели трогать Украины, не было желания жечь «майдан». Изначально, в одиннадцатом году готовили операцию «Болото» в Москве на Болотной площади. Но, получилась осечка, их вожак Борька Немцов получил деньги, народу раздавать не стал и пополнил счёт русского казначейства, — продолжая жевать очередную шпротину, чуть не брызжа слюной, в состоянии экстаза, продолжал, —  мы его потом показательно грохнули на мосту с Кремлёвским видом в присутствии красивой украинской девушки. Так будет с каждым, кто нас предаст! Давай ещё по одной! Эту настойку делают в твоём родном Чернигове?

— Дружэ! Щэ одну пляшку пид назвою «Чернигивська»!

— Шпроты просто прелесть! Где производят?

— Сейчас узнаем, — официант принёс пляшку настойки, — дружэ, скажы, будь ласка, видкиль оци шпроты? Дай нам баночку взяты до сэбэ.

— Андрей, почему ты с ним разговариваешь на украинском языке?

— У нас же на лбу не написано, что мы занимаемся диверсиями на территории России. Сообщит своим друзьям-бандеровцам, нацикам, что мы говорим на вражеском языке, а те нас битами оприходуют, хорошо, если попадём в больничку без переломов.

— Хорошо, понял. Андрей, ты мне вот что скажи. На совещании мой переводчик не врубился в текст. Зачем ты говорил про часть ствола от вершины дерева, чураки? Для каких целей нам эти короткие брёвна, чураки?

У Андрея Алексеевича Вязова, видавшего виды, вмиг отвисла челюсть, маленький хвостик шпротины из банки рыбоконсервного завода «За Родину!» посёлка Взморье Калининградской области начал выползать из открытого генеральского рта.

(Продолжение следует).

05 мая 2024 года.

Операция «Труба»

Сергей Роща

Роман

Хабаровск

Эта запись была опубликована 05.05.2024в 09:42. В рубриках: Общество.