Глава четвёртая «Поиск». Февральские дни високосного года приближались к своему завершению. Пронизывающий боковой ветер наметал снежные дюны к лесному массиву. При нулевой температуре говорить о талой воде, весенних лужах, тем более, испарениях, сказать рано, не то слово. Серое в облаках невзрачное небо наполовину закрывалось кронами сосен вековой давности. Асфальтированная дорога времён Кучмы от Семёновки в сторону Погорелец петляла незамысловатыми виражами, то влево, то вправо, приближаясь к мосту «Шевчиха» через никогда незамерзающую с быстрым течением местами глубоководную узкую речушку Ревна.

Школьный автобус жёлтого цвета «Атаман» в полноприводном исполнении Черкасского автобусного завода, как результат многолетнего сотрудничества с японским производителем Isuzu, напоминал знакомый всем советский «пазик», не доезжая моста, остановился «справить нужду». Совместная экспедиция русских, белорусских и украинских этнографов «в мгновение ока» заняли свои позиции рядом с ещё не окрепшими сосенками. Мужчины вежливо перешли дорогу за другую, встречную сторону обочины, женщины остались.

По легенде, «учёные трёх братских государств», в радиусе примерно сотни километров с центром «трёх сестёр», досконально обследовали историческое прошлое наследие вымирающих сёл, посёлков и деревень.

Все дороги ведут в Сеньковку!

На месте стыка границ союзных республик Белоруссии, Украины и России, рядом с украинской деревней Сеньковка, в 1975 году 3 мая был установлен Монумент Дружбы «Три сестры», посвящённый единству трёх братских славянских народов одного родословного корня. Символ крепкого союза представляет собой три колонны, символизирующие республики. Их изваяли в Гомеле, облицевали крымским мрамором, а металлическое кольцо отлили в Брянске, разместили рядом с украинским селом Черниговской области. До 2016 года последнюю субботу июня возле памятника ежегодно проводили международные фестивали славянских народов «Славянское единство». В 2004 году один из таких праздничных мероприятий посетили президенты трёх стран Лукашенко, Путин и Кучма. Дороги сделали на загляденье, даже лучше, чем в Европе, ведь могут, когда захотят.

— Леонид Данилыч с дорогами постарался на славу, весь район «укатал в асфальт», — согреваясь овчинным воротником гражданского полушубка, руководитель временного этнографического трёхстороннего сообщества подполковник Москальчук приступил к проведению рекогносцировки на местности.

— Кучма родом из этих мест, родился в Чайкино, учился в Костобоброве, эти сёла по ту сторону Семёновки, где Новгород-Сиверский, — сказала, как проткнула шпагой, «белорусский этнограф» полковник Вера Лисакович, стройная, в меру упитанная с голубыми на выкате глазами, женщина.

Полный автобус «учёных» мужей и женщин, временно преобразившихся из военных в гражданские лица, молча, сидели на своих местах и слушали исторические речи начальников, из термосов согреваясь, кто чаем, кто кофе от назойливого завихроватого февральского ветра.

— Если в Погорельцах не будет удачи, выполнение задачи будем ставить в неудачи, — почти стихами заговорил Артём Петрович, — Ольга Васильевна, докладывайте. Что нарыли в архиве, военкомате и таможне?

— Село Погорельцы. Из молодых «заробитчан» вряд ли кого найдём, сбежали, кто и куда, непонятно. Что имеем? Здесь ещё живут пенсионеры по возрасту, всем за шестьдесят лет, ровесники нашего генерала Вязова, дипломированные инженеры, возможно специалисты по строительству канализаций и очистных сооружений, выпускники Днепропетровского строительного института, — молодой майор с «глазами-вишенками», обладая хорошей профессиональной памятью, иногда заглядывала в свои блокнотные записи, — из этого села студенческий ручеёк долго не засыхал. Кто-то из бывших местных жителей помогал, тянул за собой. Есть на кого обратить внимание. Учились, можно сказать, всем селом. По документам человек десять «наскрести по сусекам» удалось, из них половина умерли. В первую очередь, оговорюсь, все они работали только по России, большей частью Подмосковье, на второстепенных руководящих должностях, строили объекты различного назначения. Не факт, что их давно русские спецслужбы завербовали информаторами. Например, Литвин Николай Григорьевич, шестьдесят один год, его ровесник Захарченко Пётр Васильевич. Моложе их на три года Василенко Николай Фёдорович. Ещё, два человека избрали постоянное место жительства в Коломне и Калуге, как я понимаю, эти не есть наши клиенты. Хотя, как знать, надо заслать гонцов с «бабками», помочь людям в трудную минуту, может и клюнут.

— Засылай. Думаю, в научных сотрудниках инженеры-пенсионеры не заподозрят профессиональных организаторов диверсий и террористических актов на территории Российской Федерации. Продолжай.

Слышно было, как за окнами автобуса пронизывающий до костей ветер настойчиво разносил свой стук по всему жёлтому корпусу Черкасского изделия, забросав снегом вывеску «Диты».

— Интересные зарисовки есть в Орликовке, три человека, специалисты по внутренней отделке, тот же институт. Для этого нам лучше свернуть здесь, проехать мимо вышки осмотра лесных угодий, через Хандобоковку. Везде асфальт, дальше, прямая дорога в Сеньковку, место встречи «трёх сестёр», отсюда, как и Погорелец, ровно семьдесят восемь километров.

— Орликовка после Тополёвки. Что там?

— В Тополёвке? Пять человек. Складывается такое впечатление, что в 1979 году после окончания школы Днепропетровский строительный институт посетили одноклассники, двадцать человек, поступили не все. Ведь в Тополёвке и Лосёвке, кстати, отсюда, четыре человека, только, начальная школа.

— Спасибо, Ольга Васильевна. Хорошая работа. Едем в Погорельцы, — главный этнограф посмотрел в сторону лесного массива, спросил, — кто желает по нужде, время есть. Нет? Тогда слушаем. Село постепенно вымирает, молодёжь уезжает или спивается. Живут, в основном, старики. Из-за всеобщей мобилизации молодёжь или возвращается в село, как зону не прикосновения, или бежит в Россию. Негласная молва подтверждает, что Леонид Данилович договорился с русскими, земли его исторической родины не подвергать массированным ударам, да и наши особо ничего не размещают. Здесь мы готовим плацдарм для своих, говоря словами англичан, «гадких» операций. В чём суть такого выбора, пока не знаю. Делаем, что нам говорят сверху. За нас думают. Помните русский фильм «Отряд Кочубея», там помощник старосты говорит «пусть фюрер за нас думает», вроде так, но близко к тексту. Как сегодня работать надо? Послушаем знающего специалиста. Военный психолог Виктория Павловна, пожалуйста, берите слово.

Храп водителя автобуса, капитана управления специальных военных операций, немного разрядил и до того напряжённую обстановку предстоящей работы в мало знакомой роли учёных-этнографов. Руководство Семёновской, бывшей русской школа имени Воровского, любезно предоставили свой автобус, взамен временно получили шикарный чёрный немецкий «Мерседес».

— Предстоит решить главный вопрос, психологический, — окинув взглядом коллег-учёных, подполковник Оноприенко продолжила, — надо войти в доверие к местным жителям. У нас, конечно, нет, такой мощной гуманитарной помощи, как у русских, мы будем брать сельчан интересом их жизни, традиций, истории. И, невзначай, задавайте вопросы о посещении России. Если будут охотно рассказывать, отлично. В противном случае, упомянутых выше товарищей забираем, будем «колоть» всеми возможными способами, а потом на передок с оружием в руках защищать украинскую независимость. Нам хозяева платят деньги, значит, надо добросовестно отрабатывать деньги хозяев.

Проехав мост «Шевчиха», школьному автобусу «Атаман», постепенно набирая скорость, предстояло преодолеть пять километров до села Погорельцы. Когда в Сеньковке открывали монумент «Три сестры», в Погорельцах «живых» было две тысячи дворов, сегодня, хорошо, если наберётся четверть от заявленного числового значения.

Постоянно барожирующие в небе, разными по высоте эшелонами, на встречных курсах, ракеты и беспилотные летающие аппараты не смогли затмить хлебосольную встречу жителей села с учёными-этнографами возле колхозной управы, совсем рядом с монументом памяти погибших односельчан в годы Великой Отечественной войны.

На только что сколоченном местными плотниками деревянном сосновом помосте, сельский фольклорный коллектив «Малинка» представил свою получасовую танцевально-песенную программу на трёх языках в народных украинских, белорусских и русских вышитых разными нитками, костюмах.

После возложения цветов к монументу памяти и бронзовому бюсту пионеру-герою Васе Коробко, почётным гостям предложили торжественный обед в столовой Дома культуры. До самого вечера звучали клятвенные тосты в знак вечной дружбы между украинцами, белорусами и русскими, невзирая ни на какие летающие взрывоопасные объекты над их головами. Никто из сельчан не допытывался, кто из гостей русский, кто белорус, кто украинец, в этом селе давным-давно знали, что все они «одной крови».

Решением главы колхоза «Авангард» благополучные дворы взяли на ночлег по одному постояльцу международной экспедиции этнографов. За руководителем Москальчуком пришла выпускница Погорельской средней школы 1975 года Татьяна Григорьевна Помаз с тремя своими маленькими правнуками.

Над сельской мельницей большое красное солнце приближало свой вечерний закат. Справа, в соседнем с «помазами» палисаднике две одинокие полувековые берёзки под лёгкое дуновение вечернего ветерка, приветственно махали своими пока ещё облезлыми зимними ветками, уходящему солнышку, с пожеланиями «спокойной ночи» и, соседствующему напротив детскому садику, когда-то родовому гнезду князей по фамилии Толстой.

За берёзками стояла одинокая полусгнившая и покосившаяся хата с дырявым шифером. О том, кто посадил эти две берёзки и кто в этой хате провёл свои детские годы, никто из экспедиции этнографов так и не узнал.

«Неужели Москальчук никого не найдёт? Из его доклада, в райцентре Семёновка люди не признались, что бывали на заработках в России. Молчали. Да это и не случайно, после прихода русских с их «военно-гражданской администрацией», жители опять почувствовали себя чистокровными русскими. Так оно, на самом деле и есть. Лишили их русской идентичности, записали украинцами, нет, не Ленин, и не Сталин, а вместе с Крымом Украинской Советской социалистической республике передали и Семёновский район из Брянской области в Черниговскую область, решением Никиты Сергеевича Хрущёва. Люди хотят «вернуться домой», как и Крым «в родную гавань», — сидя за рабочим столом, молча, про себя размышлял генерал Вязов, — и вернутся, «как пить дать». Посмотрим, что будет с вариантом «Б». Совместная экспедиция учёных-этнографов Белоруссии, Украины и России. Сейчас они в моём родном селе Погорельцы. Прекрасная пора, детство».

— Бросайте работу, мойте руки, пора обедать, на веранде стол накрыт, — невестка Варвара, жена старшего сына Виктора помахала тестю, чтобы тот звал гостей к столу.

— Дед Панас, подожди, сейчас тетрадку и чернильный карандаш возьму, чтобы записать твой рассказ.

— Андрейка, успеешь записать. Сначала увидишь своими глазами подземный ход с рельсами. Прокатимся с ветерком. Часа за два управимся, туда и назад. Но, сначала подкрепимся. За стол зовут, попробуешь наш фирменный Варварин  борщ «Орликовский», с особым сортом крапивы, растёт только у нас на супеси и, больше нигде. Супесь хорошо отводит влагу, корни не гниют. Получаем хороший урожай смородины, фасоли, ячменя и, конечно же, нашей знаменитой борщовой крапивы.

— Баба Уля, тетрадку с карандашом принеси!

— Хорошо. Несу!

Сидя на веранде за огромным семейным столом в ожидании большой семьи, старый партизан рассказывал, Андрейка записывал. Оказывается, село Орликовка свой отсчёт ведёт с 1678 года, раньше, чем Погорельцы на двадцать шесть лет.

— Почему так назвали село?

— Исторические летописи предлагают несколько версий, — дед Панас посмотрел в сторону огорода, сыновья с жёнами направлялись к дому, старшие внуки погнали лошадей на купание и речной водопой, — одна из них гласит, что в наших лесах водились орлицы, такие большие серые птицы. В два раза больше, диких голубей. Отсюда и название села Орликовка. Когда работали стекольный заводик и водяная мельница, в селе людей жило много, тысячи не было, но близко к этому. Последняя перепись даёт плюс-минус половину, от того, что было. Люди ушли, кто куда. Сам видишь, вокруг дремучий лес прижимает село к речке, чернозёма нет, один песок. Остались только ремесленники в ткацком деле, изготовлении изделий из дерева. Рыбалка, грибы, ягоды, сам понимаешь, лес, и речка людей кормит.

— А что за секрет с подземным ходом? Почему тайна? В сочинении можно о нём писать?

— Тут надо посоветоваться с сыновьями. Их у нас с бабой Маней пятеро, все взрослые, живут семьями в нашем селе. Техникумы закончили, учились в Брянске, кто на тракториста, кто на шофёра, кто на комбайнёра, кто на лесника, все по сельскому хозяйству, есть и бухгалтер. К пчёлам интерес имеют, у каждого своя пасека. Теперь к делу. Вход в подземелье начинается с подвала, погреба, где храним продукты, такой природный холодильник. Раньше ведь холодильников не было. Баню видишь? Вот он и вход, в предбаннике. Так просто не найдёшь.

— И где располагался стекольный заводик?

— Видишь, недалеко от церкви, справа, вышка? Это всё, что осталось от стекольного заводика. Песок здесь качественный, был. Для изготовления стекла очень даже. Песочная жила ушла на глубину, потом выровнялась, пока не упёрлась в чернозём. За речкой Снов есть небольшое селение Каменский Хутор, Брянская область, туда и упёрлась. Там свои хранители секретов живут, как и у нас, многодетная семья, у них погреб прямо в сенцах. На поверхность песок вывозили по рельсам, вагонетками, ручным приводом, как на дрезине, прямо к печи. Ещё до войны здание разрушили, точнее, люди разобрали себе на кирпичи. Только рельсы и вагонетки остались, песок закончился, а с ним прекратил своё существование и заводик.  Сырья нет и, дела нет. Народ разбежался. Когда началась война, партизаны засыпали вход в подземелье камнями. А от нашего дома до той вышки прорыли тоннель и проложили рельсы. Мой отец Сидор Петрович Будник руководил всеми этими работами.

— Водяная мельница тоже под секретом?

— Нет. Младший сын Лёшка с детства проявляет интерес к мельнице, всегда у старого мельника деда Васи в помощниках был. Вот он тебе всё и расскажет о водяной мельнице.

— Партизанам, зачем нужен был подземный ход?

— Баба Уля и её сестра Одарка на лошадях привозили партизанам продовольствие, от твоего деда Филиппа, главного бухгалтера колхоза, их брат Ерох со своими разведчиками в погребе забирал. Я тебе уже говорил. Через этот ход партизаны уходили подрывать немецкие эшелоны с танками и боеприпасами, которые направлялись в сторону фронта. До станции Щорс отсюда рукой подать. Тут весь лес изрыт подземными ходами. Большая тайна! Места надо знать. Немцы так ни разу и не поймали ни одного партизана. По нашим меркам, оккупация длилась недолго, всего два года. Потом партизаны ушли в поход на Карпаты и, о подземных ходах все забыли. Такие вот дела. Записал?

— Писатели! Ложки в руки и вперёд! Дорогие гости, сегодня на обед мой фирменный борщ «Орликовский», котлеты по-орликовски, картошка свежая, молодая, погорельская. Мы благодарны Ульяне Кирилловне, что привезли нам продукты.

Семья у деда Панаса Будника действительно большая, не зря такой огромный стол установили, да и веранда не маленькая. Пять сыновей, как на подбор, стройные, по лицам большее сходство с бабой Маней. Их жёны, судя по говору, местные, из Орликовки, быстренько перекусили, схватили погорельских яблок, груш и других угощений, убежали грудью кормить младенцев, одна Варвара и осталась.

— Здравствуй, Кирилл! Война идёт! Вот-вот немцы заявятся, — друг времён войны с белополяками, главный конюх «тухачевской армии», Сидор Будник прискакал верхом на коне из своего села Орликовка, как тогда, в двадцатом, ночью, сообщить, что поляки побеждают, надо бежать, — военкоматовские забрали всех мужиков, остались одни старики и бабы. Срочно нужна помощь.

Председатель сельсовета Кирилл Гренок удивился ночному визиту своего давнего друга в Погорельцы, недели не прошло, как вели разговор о санитарной вырубке леса на их территории, не спеша набил трубку табаком, закурил.

— Хорошо. Что от меня надо?

— Удивительно! Слушай, Кирилл, в темноте ты сейчас напоминаешь своего начальника Иосифа. Надо же! Тот тоже сидел, даже не дёрнулся, потом быстро сообразил о грозящей опасности.

— Ты, давай, говори. Что надо делать?

— Главный партизан объявился, фамилия Фёдоров, приказал, слушай внимательно. Приказал! Прорыть тоннель от моей бани до только что почившего стекольного заводика, метров сто будет, не более того. Кто рыть будет? У нас людей нет! Выручай!

— Хорошо, Сидор! Будут тебе люди. Завтра под вечер заберёшь всех моих гренковских, взвод наберётся. Я поговорю с сыновьями и зятьями. Будут тебе кроты. Готовь инструмент.

(Продолжение следует).

11 мая 2024 года.         

Операция «Труба»

Сергей Роща

Роман

Хабаровск

Эта запись была опубликована 13.05.2024в 08:01. В рубриках: Общество.