Дата | 29.07.2024 В рубриках: Общество

Глава седьмая «Розенкрейцеры». Шестидесяти двух лет отроду украинский генерал Вязов сидел в задумчивости. На домашнем кухонном столе перед ним лежала давно купленная толстая книга Новосибирского издательства «Наука» 1993 года выхода в свет за авторством, рождённого в Канаде Мэнли Палмера Холла «Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии».

На самом деле почти без малого восемьсот страниц дарят читателю увлекательную «Интерпретацию Секретных учений, скрытых за ритуалами, аллегориями и мистериями всех времён».

Не имея высшего образования, исключительно благодаря эрудиции, свою знаменитую книгу Холл написал в двадцать восемь лет. Философ-мистик, астролог и таролог, писатель, масон умер 29 августа 1990 года, не дожив до своего девяностолетия семь с половиной месяцев.

— Просто так английская разведка в разговоре промеж себя употреблять слово «розенкрейцеры» не будет, — почти вслух, шёпотом, высказал своё мнение Вязов, тут же встрепенулся, огляделся по сторонам, ночная тишина киевских улиц заставила встать с постели и думать, — что это? Что задумали? А может уже давно всё в разгаре? Надо перечитать. Розенкрейцеры! Почему они? Да, генерал Джон Харт знает, как создавать всякие хитросплетения, чтобы сделать гадости русским. Что хотел сказать молодой человек, офицерик-англичанин, когда в пятисекундном разговоре с Хартом произнёс слово «розенкрейцеры»? Думай, Андрейка! Думай! А пока читаем.

«Кем были Розенкрейцеры? Были ли они организацией выдающихся мыслителей, — чем больше в своей книге вопросов задавал Холл, тем, с каждой строчкой становилось интересней в который раз перечитывать это мистическое произведение, — восставших против инквизиторских философских и религиозных ограничений своего времени, или же они были изолированными трансценденталистами, объединёнными лишь общностью своих взглядов и заключений? Где был Дом Святого Духа, в котором согласно их заявлениям, они встречались раз в году для планирования предстоящей деятельности Ордена? Кто был этот таинственный человек, называвшийся Наш Прославленный Отец и Брат C.R.C? Обозначали ли эти три буквы слова «Christian Rosie Cross»? Был ли Христиан Розенкрейц, предполагаемый автор «Chymical Nuptials» («Химическая женитьба»), тем самым человеком, который вместе с тремя другими людьми образовал «Общество Розы и Креста»? C.R.C. попал в монастырь уже в пять лет, но будучи неудовлетворённым тамошним уровнем образования, по прошествии некоторого времени решил присоединиться к одному из членов Святого Ордена, который отправился в паломничество в Святую Землю. Те, кто принимает её буквально, считают Отца C.R.C. подлинным основателем братства, которое, как полагали, было основано в 1400 году».

С каждой прочтённой мистической строчкой мозг организатора диверсионных акций, неважно против кого, главное, на территории России, постепенно «закипал», если есть проблема, значит, будут идеи, а там и цель появится и, чтобы дойти до неё, надо решить задачи, и, не одну.

«Для того, чтобы облегчить осуществление этой реформации, таинственный человек, называемый Высочайше Просветлённый Отец C.R.C., немец по рождению, отпрыск знатной семьи, но сам человек бедный, основал «Секретное общество Розы и Креста. Допуская существование Розенкрейцеров как секретного общества, — пишет Холл, — преследующего философские и политические цели, представляется замечательным, что эта организация, имеющая членов во всех странах Европы, смогла сохранить особую секретность в течение нескольких столетий. Широко распространяется версия о том, что Розенкрейцеры были, по крайней мере, частичными, подстрекателями Французской революции».

— Стоп! Приехали! Будем думать, — для расширения сосудов Вязов достал из холодильника «пятёрочку», пузатую бутылку коньяка «Старый Кёнигсберг», пропустил рюмашку, зажевал черным хлебом с чесноком и салом, от спички прикурил «синего верблюда», чтобы лучше думалось, — а что если? Давай, будем исходить от ключевого слова «секретность». И в этой игре, гипотетически предположим, что Харт и есть тот самый таинственный человек. Да, предположим, себя таковым он считает. Тогда! Что тогда? Думай, Андрейка, думай».

Генерал подошёл к окну, открыл форточку, повеяло слегка морозным ветерком. Когда вселялся, поменял пластиковые окна, поставил традиционные, деревянные, из клёна. Если в пластик прослушку ставить нет проблем, то в дерево вряд ли получится сделать незаметно.

«Для кого таинственным человеком и, вдобавок, секретным? Это интересно, — после третьей коньячной рюмки мозг заработал на полную катушку, «куй железо, пока горячо», так думал Вязов, пепельница дымилась от окурков, за окном тишина, даже ночной ветер притих, пытаясь услышать мысли генерала, — для кого? Думай, Андрейка, думай! Это как так удалось разобрать такое слово после, не помню, какой рюмки водки. Если бы не читал книгу, то розенкрейцеры пролетели мимо ушей, «как фанера над Парижем». Видать им эти розенкрейцеры «приспичили», раз такое мудрёное слово мог себе позволить обычный порученец. На пароль не тянет, Харт этого молодого офицера знает лично, каждый день общается с ним. Так, так, так. За что отвечает этот малец? И что, уже вчера, произошло между двумя воюющими сторонами? А я не знаю! Интересно было бы знать».

Как-то, невзначай, генеральская мысль сбилась с курса, такое бывает, иногда. Вдруг, ни с того, ни сего, вспомнилась история, лет семнадцать прошло, как шеф, тогда Вовка Емельяненко, поручил ему уговорить последнего «главкома УПА» согласиться принять от Президента Украины Ющенко заслуженную награду. Старый дед, он же по молодости «барсук», не желал быть среди награждённых героев! Надо было уговорить. Ведь смогли же советские органы уговорить его сдать всех своих подельников с потрохами. Смогли? Или как?

«Интересный ответ прилетел в мои уши. Как оказалось, он пошёл на сделку не потому, что жить хотелось, а потому, что верил в долгую историю своего дела, возродится оно, как «феникс из пепла». И, действительно, возродилось. Игра в долгую историю. Игра в долгую историю. Этот малец. Обмен пленными.  Игра в долгую историю. Обмен пленными. Он пришёл сказать, что обмен пленными произошёл. Этого я не расслышал. Но, он наверняка сказал Харту про обмен пленными. И там есть розенкрейцеры. Среди пленных русских солдат, офицеров. Неважно! Пленные! Пленные-розенкрейцеры! Среди всех, только незначительная часть. Вот ответ! Неужели они работают с пленными русскими солдатами и офицерами? А почему и нет!? Пока только мои аналитические догадки. Фактов нет! Надо искать».

Пить и курить особо не хотелось. Вот-вот должен заявиться племянник Петька Михеенко, капитан, командир группы поиска, с докладом. Его история появления на свет со всеми любовными притязаниями непростого житейского погорельского треугольника будет похлеще «вечного зова».

«Ладно, проехали. Надо мысль с розенкрейцерами довести к логическому завершению, — недолго думая, Вязов хряпнул очередную рюмашку, закусил солёным бочковым огурчиком, достал сигарету, дым на радостях устремился к свежему воздуху, — и что имеем. Версия такая! Обработали некоторых пленных солдат или офицеров и, по принципу общества Розы и Креста склонили к сотрудничеству в долгую историю. Естественно, за деньги. Вот они и розенкрейцеры! Игра в долгую историю! Молодец, Андрейка! Ну, просто, молодец! А кто они, эти розенкрейцеры? Где явки, пароли, адреса? Да! Эта история будет намного страшнее, чем операция «Зерно». Да и «Труба» в подмётки не годится. Погибнет пару сотен мирных русских жителей, вот и все дела. Никто госпереворот делать не пойдёт. Люди другие. Страна большая. Где куются розенкрейцеры? Теперь надо думать, как туда попасть, кто занимается вербовкой русских солдат и офицеров в розенкрейцеры. Значит, буду «рогом рыть землю», как не крути, а ради такой игры в долгую историю придётся сдавать подземелье. Посмотрим, что нарыл Петруха в Семёновском районе. Тогда и решим. Всё может быть, и, розенкрейцеры, ещё есть в наше время. Главное их оружие секретность».

Генералу вспомнилась свежая история. В руки английской разведки попал тяжелораненый русский морской офицер запаса, без сознания и всяких признаков на выздоровление, доброволец. Английские врачи выходили. Очнулся морячок через неделю. Первый допрос прошёл штатно. На вопрос, почему в таком почтенном возрасте ушёл на фронт добровольцем, ответил честно, без патриотического пафоса. Оказалось, младший сын у него есть, учится в одиннадцатом классе, плохо учится, не прошёл отбор в военное училище, рушится мечта моряка, вековая офицерская династия вот-вот развалится. И, тогда, морской офицер запаса идёт добровольцем, на полгода, после чего, значит, его сыну везде будут открыты двери во все военные училища. Так сказал Путин! Немного не повезло, месяца не хватило, не по своей вине, попал в плен. Но, это уже не важно, его сына уже наверняка считают сыном участника этой ограниченной войны. Дело сделано!

«Только вот заковырка вся в том, что живут они в том самом Красногорске, где Циркус Сити Холл! Намечается операция «Труба»! По увольнению в запас там квартиру дали! История, не позавидуешь никому, — генерал посмотрел на часы, к двум ночи должен Петруха подойти, — и что морячок? Согласится, естественно, за деньги, на сотрудничество? Или сыграет роль Зои Космодемьянской? Этого в розенкрейцеры не запишут. Время поджимает. Не согласится, упрётся, покалечат, на обмен отдавать не будут. Да, его и так, свои офицеры считают погибшим, не успели забрать, или, что лучше, пропавшим безвести. Ладно, с этим офицером, его проблемы. Будем искать розенкрейцеров. Ради этого придётся разрабатывать диверсионные операции, убивать русских людей. Главное, выжить в этой «свистопляске». Это потом, спустя годы, розенкрейцеры будут большой опасностью, особенно когда пойдут во власть русских городов и посёлков. Новая элита России, мать твою! Надо искать, надо свести дружбу с этим мальцом. Нет, пусть Петруха с ним дружбу водит. Может, что и проклюнется. Мне светиться нельзя».

Подойдя в очередной раз к окну, Вязов увидел, точнее, услышал громкое рычание двигателя, как на большой скорости пронеслась красивая иномарка, розового цвета. За ней с десяток чёрных, со свастикой на флагах и факелами, мотоциклистов, после чего наступила тишина. Несмотря на войну, Киев жил полноценной жизнью.

«История из детства полезла в голову. Люди моего поколения хорошо помнят, как пили водку фронтовики, особенно в канун Дня Победы. Каждый год по полтора месяца гудели. Страшное дело, война! К ним, непринуждённо примкнули сыновья, кое у кого и дочери. Но, когда внуки и правнуки стали принимать «наркомовские», по поводу и без повода, особенно «сообразить на троих», генсек Горбачёв почти объявил «сухой закон», Камчатка и Чукотка точно попали. Виноградники стали вырубать везде и всюду! Дожились! Хорошо, если эти розенкрейцеры под впечатлениями, чтобы заглушить страх войны, также возьмутся подносить рюмки. Может, «по пьяне» кто и проболтается. Там настучат, звон пойдёт, глядишь, русские спецслужбы, и, прихлопнут все эти «спящие ячейки». Что не говори, с алкоголизмом бороться проще, чем с терроризмом».

Большие электронные кухонные часы показывали без пяти два ночи, генерал поставил на газ чайник, достал из холодильника любимые Петрухины деликатесные охотничьи колбаски, разогрел «картошку в мундире», соковыжималка нацедила гранёный стакан гранатового сока. Убрал со стола окурки, коньяк, Петька не любитель курения и спиртных напитков. На кухне включил оранжевый свет, условный сигнал.

«Долгая история. Долгая история. Где-то такое было? Точно, войсковая зенитно-ракетная стажировка Львов – Стрый – Старый Угринов — Моршин — Болехов. Комплекс С-75 «Волхов». Июль 1983 года. Дело было в Болехове. На местном базаре один дедушка делился воспоминаниями, как их Никита выпустил из тюрем. Мои волосы дыбом стали после его рассказов о тех зверствах, что они творили. Понравился я ему, напомнил кого-то своим сходством из тех военных времён. Когда открыли вторую бутылку «андроповки», стал пристально вглядываться в моё лицо, было, начал говорить о каком-то лётчике, немецком самолёте и, замолчал. Потом продолжил, сказал, что я очень похож из времён войны на человека в немецкой форме, но на вид не немец, свободно разговаривал на немецком, польском, украинском, английском языках. Тогда он вместе с его товарищем Казибридом тайно, в обход русских постов, сопровождали германского лётчика до лагеря Заксенхаузена. Там этот офицер «долго общался с нашим Стёпкой». На половине второй бутылки вдруг начал рассказывать, как они своих детей и родственников тянут во власть, в институты, на заводы, только своих, наследников тех, кто вернулся из тюрем, тогда, тридцать лет назад. Только свои! По блату! Игра в долгую историю. Секретность! Так это те же розенкрейцеры! Вот и получили «украйина цэ европа», а получилась «жопа». Настоящие герои напились, а «засланные казачки» проснулись, блатанули, и, нет страны. После немало выпитых бутылок «андроповки», довёл деда домой с песнями, дед даже показал, где жил друг того немецкого офицера, Казибрид. Знакомый дом! Особенно сеновал. Командир дивизиона объявил выговор и, за стажировку я получил оценку «хорошо». Весёлое было время, жара, июль, черешни, девушки из Львова гостили у бабушек, Ленка Осташко, Машка Казибрид, Ирка Фарион, Танька Бандура, одним словом, в нашем понимании «гуцулочки». Готовились вступить в Коммунистическую партию Советского Союза, разговаривали на чистейшем, без акцента, русском языке. Всеми фибрами души ненавидели украинский язык! Ночи на сеновале с девушкой! Что ещё простому ленинградскому курсанту надо! Эх, розенкрейцеры! Тут свои розенкрейцеры. Буду рассматривать свои предположения, как рабочую версию. Может, ничего такого и нет. Так, показалось».

Знакомый звук двигателя служебного «мерседеса» хорошо было слышно на третьем этаже квартиры. Иностранные номера ни у кого из соседей никогда не вызывали ни малейшего подозрения. Страна давно живёт в оккупации англосаксов.

— Что нашли! Что нашли! Не поверите!

— Ты кушай, не торопись, — внутри Андрея Алексеевича всё клокотало, секунды приближали к расставанию с детской тайной, подземельем, — так говоришь, нашли.

После того, как ушли русские, спустя несколько дней началось невообразимое и, село, Погорельцы, не только село, весь Семёновский район Черниговской области, вздрогнули. Неизвестно, кто первым начал запускать ракеты, но они летали над селом, то в одну, то в другую сторону. Поначалу пугались, прятались, через полгода привыкли, сегодня уже не обращают никакого внимания, летают, и, пусть себе летают.

— Отец, так ты говоришь, бензин можно по дешёвке взять в орликовских лесах? Из России идут поставки? А как?

—  Под землёй. Тоннель прорыли, ещё в партизанские времена, — отец Пети, Михеенко Пётр Васильевич, замахнулся на восьмой десяток, в селе с детских лет звали Петка, продолжил, — в селе есть человек. Это Коля, муж Вали, твоя двоюродная сестра, ты с ней в один день, второго мая родился. Два дня как на гарбе привёз бензин. Так село и живёт.

— На лошади?

— Да. Чтобы не вызывать подозрение. Тайна!

— То есть, поехал в лес за шигольем. А в чём возит?

— Бидоны из-под молока. Коров в колхозе больше нет. Бидоны и пригодились.

— В лесу бидоны присыпал шигольем и сухостоем, можно и в село.

Утром к дому Михеенко на лошади с гарбой подъехал Коля. Переодевшись в деревенскую одежду, небритые и заросшие украинские спецназовцы, оставив машину, оружие и одного своего товарища, втроём залезли в огороженную подводу.

Выехав сразу за село, мимо колхозного фруктового сада и тракторной бригады через двадцать минут въезжали в когда-то «гренковские хуторские владения», повернули вправо и по-над лесом двинулись в сторону мимо Тополёвки между Орликовкой и Перелюбом, прямиком в лес.

Густые сосновые кроны полностью закрывали небо, складывалось такое впечатление, что по этой лесной дороге давно никто не ездил, машины точно, не говоря уже о лошадях, на мокром, вперемешку со снегом, песке, отпечатков копыт с подковами видно не было.

Из небольшого, красного кирпича, домика Перелюбского лесничества выбежал мальчик лет тринадцати, за ним вдогонку, младше годика на три, заплаканная девочка. Дети лесника Виктора не могли разделить между собой сладости, старший Артём не хотел отдавать сестричке Мирославе лишнюю, непарную шоколадную конфету «Белочка».

— Тёма, дэ батько?

— Зараз позову. Чекайтэ. Вин в погребе.

— Хорошо. Нам туда и трэба. Пишлы.

Вход в погреб под навесом имитировал колодец, по ступенькам вниз попадаешь в подземелье, на вагонетке по рельсам и, через полчаса ты в России. Местный лесничий, отец Виктора, делая обход своих угодий, случайно провалился в странную яму. Когда выбрался, вспомнил рассказы деда-партизана, подрывника и сапёра, тайну о подземных ходах. Тогда дед ничего не сказал, где вход в эти подземелья. Через месяц Алексей Васильевич получил разрешение на строительство в этом месте жилого домика лесничего, на шесть комнат с верандой и кухней.

Жизнь била ключом, распался Советский Союз. Появился свой бизнес – товары из России, в первую очередь, дешёвый бензин.

Генерал Вязов с облегчением вздохнул, на удивление Петрухи, улыбнулся, достал из холодильника знакомый «Старый Кёнигсберг». Налил в гранёный стакан, пятилетней выдержки, пахучей самогоном жидкости. Залпом выпил. Закусил тремя охотничьими колбасками и «картошкой в мундире».

От неожиданного изумления племянник Петя сидел в ступоре с открытым ртом застрявшей там охотничьей колбаской.

— Так ты говоришь, в Орликовку ни разу не заезжали?

(Продолжение следует).

27 июля 2024 года.  

Сергей Роща

Роман

Хабаровск

Эта запись была опубликована 29.07.2024в 08:37. В рубриках: Общество.


Другие новости