Деревенский уклад жизни  спокон веков не поменялся даже в брежневские времена. От посевной до сбора урожая, что в зной и жару, что в дождь и пасмурную погоду, спина не разгибалась. Зимой совсем другое дело, дни отдыха напролёт, только и остаётся, что ходить по гостям. Телевизор в те времена был большой редкостью, радио только проводное, никаких тебе радиоприёмников и радиол. Однопрограммное радио на всю страну!

— Веремеев переводит мяч на левый фланг, Хмельницкий по краю обходит Серостанова и, бьёт в ближний угол. Вратарь Бойченко ждал, что мяч окажется в этом месте, — комментатор Николай Озеров эмоционально вёл репортаж о футбольном матче. Все и так знают, что звание чемпиона Советского Союза в очередной раз взяли киевские динамовцы. – Да, снег усиливается, мяч просто сливается на заснеженной поляне, его совсем не видно. Два ноль в пользу хозяев ростовского СКА. Что творится на поле! Вратарь Рудаков выбивает мяч далеко, он оказывается у нападающего Бышовца, тот фирменно скидывает под удар и, Виктор Колотов вколачивает в сетку ворот СКА. Два один на пятидесятой минуте. Время для чемпионов ещё есть.

Новостные выпуски и музыкальные радиопередачи иногда заполнялись спортивными репортажами, чаще футбол и хоккей. Бабушки Уля и Марфа радио слушали редко, кроме исполнения песни «Рэвэ та стогнэ Днипр шырокый, сэрдытый витер завыва», в основном сверяли часы. Зато их внук Петя Дубрава слушать радио любил, особенно футбольные репортажи, считал себя  болельщиком киевского «Динамо», всегда носил белую футболку с номером девять, как у Виктора Колотова. Тогда все мальчишки так делали, краской наносили не только номера, но и знаменитые три полоски Ади Даслера.

В том году зима пришла рано, 54-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции село встречало в заснеженных одеяниях. Пёстрая разноцветная палитра осеннего деревенского сада накрылась «белым тазом». Дубы, от мала до велика, а с ними осины и клёны так и стояли с не опавшей листвой, покрытой белым пушистым снегом. Ранняя зима подарила надежду и, все дети предвкушали мороз, ведь при минус двадцать в школу ходить не надо, сидели дома. Сосны и ели своими иголками протыкали налетевшую на них белую пелену, сбрасывали с ветвей комки снега и постепенно возвращались в своё зелёное состояние. Помощником в этом деле для них был игривый ветер, с наслаждением дул со всей силы на кроны деревьев, превращая снежные покрывала в пух.

К вечеру мороз усиливался. Петка помогал бабе Уле с заготовкой дров для топки грубки на вечер и печи утром. Потом из веток бузка, сирени, складным ножиком строгал заострённые с одной стороны палочки для поджарки в грубке сала. На вечерю баба Марфа в печи готовила жаренку, картошку с гусиным мясом в горшке. Вилы и кочерга её главное каждодневное оружие. Ещё нарезала сало кусочками для особого угощения. К этому времени корова, свинья, двадцать кур и петух, шесть гусей, четыре индюка и шестнадцать кроликов были накормлены и напоены. Рыжий кот Мурзик спал на печи, изредка поглядывал вниз на свою миску, когда ему нальют парного молока от только что подоенной коровы Муськи.

Хата по улице Гучковка села Погорельцы, с надписью на дощечке «топор» на случай пожара, где жили две бабушки с внуком, была девятой на север от центра села, стояла как бы внутри, за палисадником. Напротив здание детского сада, молодой берёзово-кленовый парк, до недавнего времени был яблочный колхозный сад, там и футбольное поле с деревянными воротами. В самом начале улицы с двух сторон ставки, небольшие разно уровневые озёра по типу этажерки, ливнёвки, и, почти достроенный сельский Дом культуры. Весь день своей детской лопаткой Петка чистил от снега дорожки внутри двора, перед хатой в палисаднике, от дороги до ворот.

Сама хата, дом, представлял собой деревянный сруб, покрытый соломенными снопами, делился на две части, сенцы и большую комнату, где располагались печь, грубка, два деревянных резных дивана по типу скамейки, два стола, две кровати. На улицу в палисадник выходили два окна с обиконицами, во двор одно окно без обиконниц, и, одна стена глухая по направлению к хлеву, где обитали домашние питомцы.

— Петя, сухие берёзовые поленья неси в хату, для картошки и сала, — баба Уля давала последние указания этого вечера, — у тебя твой аппарат готов? Кино нам будешь показывать?

— Готов всегда. Есть диафильмы, которые ещё не смотрели, — Петка быстро собрал свои строганные палочки для сала и берёзовые поленья, направился в сенцы. Здесь на площади двадцати квадратов хранились продукты, солёное сало и мясо, молоко, сметана, масло, место всегда прохладное, даже летом, а на верху над жилым помещением в тридцать квадратов был сеновал. Там для кормления коровы хранилось сено, скошенная сухая трава.

Петка зашёл в хату, снял пальто, валенки, портянки, штаны и всю остальную одежду и разложил на печи для просушки. Взамен одел сухую одежду.

На столе уже стояла еда, жаренка, хлеб, бочковые капуста, помидоры и огурцы, мочёные яблоки, звар из домашних сухофруктов: яблоки, груши, сливы, вишни. Бабушки помолились и, только потом все приступили к вечере.

Через пять минут после окончания вечери пришла баба Гапа, ровесница бабушек Петки, живёт через один двор, одиннадцатый по счёту.

— Вечер добрый, хозяева! Гостей принимаете? – баба Гапа была частым гостем в этой хате, жила одна, её внучка Оля училась в одном классе с Петкой.

До войны это были самые многолюдные дома на всей улице. По двенадцать детей в каждой семье. Тогда и дома были другие, большие.

— Проходи, Гапа. Сейчас кино будем смотреть, наш киномеханик настраивает свою диафильму, — баба Марфа позвала Мурзика, тот соскочил с печи и принялся локать парное молоко.

— Что сегодня покажешь? – баба Гапа любила смотреть Петкины диафильмы. Больше ей нравились сказки, особенно «Снежная королева», «Дикие лебеди», ещё про города Москву, Ленинград, Лондон. Про пожарную безопасность не любила.

— Есть военное. Про разведчика Николая Кузнецова. Я про него книжку сейчас читаю, «Сильные духом» называется. В библиотеке тётя Надя дала почитать. Вот, закладка на сорок пятой странице.

— Давай военное, — и Петка, получив добро, принялся устанавливать плёнку диафильма в зарубежный проектор «Тесла».

Родители Петки были специалистами с высшим образованием в радиоэлектронике, находятся как три года в сирийской командировке, помогают сирийцам в создании радиолокационного поля для их противовоздушной обороны. Там «жиды воду мутят», арабам жить спокойно не дают. Вот они и привезли летом самый современный диапроектор, а в придачу и сто двадцать восемь диафильмов разной тематики. Сирийские дети в своих школах активно стали изучать русский язык, в том числе и по таким диафильмам. А Петка  пока живёт с бабушками.

— Давайте начинать, я готов. Баба Уля, туши свет, — наступила темнота, включился проектор и на экране появилась картинка с офицером в немецкой форме с названием диафильма «Это было под Ровно».

— А форма как у нашего коменданта гер Пауля Зегерса, да и картуз такой же, выгнутый, — баба Гапа сразу начала делать свой комментарий. Петка рад таким комментариям, особенно про войну, что и как было во время германской оккупации, даже дневник с записями ведёт. – Хороший человек, никому зла не делал, не знаю, живой или погиб.

— Говорят живой, письмо в сельсовет прислал. Интиллягент, вежливый, значит, село на него не в обиде, — своё мнение высказала баба Уля.

— Пчёлами интересовался, свою пасеку моему крестнику Ивану подарил. Аж десять ульев, в придачу велосипед и фотоаппарат с увеличителем, машинку для стрижки волос, — баба Марфа была неграмотной, читать и писать не умела, всегда сидела тихо, смотрела и слушала. Но здесь промолчать не смогла, ведь не кто иной, а её крестник сегодня главный пасечник, парикмахер и фотограф в колхозе «Авангард».

Думала о своём, о муже Гренок Филиппе Кирилловиче, родном брате бабы Ули, всю немецкую оккупацию как работал бухгалтером при советах, так продолжил и при немцах, ничего не поменялось, только мужиков в колхозе меньше стало. Потом с приходом Красной армии Филиппа забрали в армию. Со слов дядьки Васька, попали они в разведывательный взвод, дед Филипп как знаток немецкого языка. Через полтора года Васько вернулся с ранением в голову, под Кёнигсбергом получил, а дед Филипп там же пропал безвести.

— Марфа, а твоему Филиппу немецкая форма была бы к лицу, он то как шпрехает на немецком языке, прямо как этот Кузнецов, — рассматривая второй кадр, где речь уже шла о Пауле Зиберте, о знании немецкого языка в разных диалектах, причмокнув, сказала баба Гапа. Она придерживалась правила, что если нет похоронки, значит, живой.

Кот Мурзик, недолго думая, лёг на столе, недалеко от проектора, ему понравился вентилятор, охлаждая лампу, дул тёплым воздухом.

В окно было видно, как колышется лампа на столбе, так бабушки определяли, есть ветер или нет. Пришлось на грубе немного прикрыть заслонку на выдув и открыть снизу на поддув, чтобы ветер не гнал дым в хату.

При смене каждого кадра было слышно, как скрипит механизм подачи плёнки.

— При его участии были уничтожены высокопоставленные должностные немецкие генералы и офицеры, — продолжал читать текст с экрана зимний киномеханик.

Когда дошли до кадра, где речь зашла о строительстве под Винницей резиденции Адольфа Гитлера «Вервольф», баба Уля попросила прочитать ещё раз, что это есть такое. Оказалось, большой бункер.

— И что, Гитлер туда приезжал?

— Баба Гапа, тут не написано.

— А где эта Винница? В какой стороне? – баба Марфа не случайно задала этот вопрос. Там, под Винницей погиб её родной брат, старший в семье Черпак, Фёдор. Похоронка пришла оттуда. Из десяти детей, остались в живых только сёстры Параня, Дуня, Галя, Катя, Надя и три брата Пётр, Вася и Коля. Брат Иван закончил войну сапёром в Кракове, а подорвался на мине уже здесь, после войны, решил миной глушить рыбу в речке Ревна. Не повезло, судьба!

— Сейчас покажу на карте. Это где Киев, — и Петка показал в сторону строящегося Дома культуры. – Примерно от Чернигова 400 километров, а от нас до Чернигова 160 километров. Всего почти шестьсот.

— Далеко, — баба Марфа только покачала головой.

Завершалось кино годами жизни, родился Кузнецов, как и баба Марфа, в 1911 году, а убили его «бандеровцы» в 1944 году. Баба Марфа умерла ровно через шестьдесят лет, день в день.

— А где похоронили этого Николая?

— На холме Славы, во Львове, в 1960 году. Вот на кадре его могила, — Петка перекрутил на завершающий кадр с надписью «Конец», только вот крутить пришлось обратно, так как хвост Мурзика угодил в перемотку. А кот как лежал, так и не пошевелился.

Грубка, такая маленькая печка рядом с большой печью, нагрела хату, стало тепло. Баба Уля подложила в грубу берёзовые поленья, на берёзовых углях хорошо смолить сало на палочке и там запекать картошку, получится в мундире. Вкуснотища!

— Внимание! Приглашаю всех в свой ресторан «Дубрава». Предлагаю запечённую картошку в мундире с поджаренным салом, мочёными яблоками, квашенной капустой, бочковыми помидорами и огурцами, — и Петка бросил в угли разогретой грубы десяток картофелин, а на палочках каждому начал смолить сало. Теперь он из зимнего киномеханика превратился в повара из ресторана. Такая детская игра!

Кушать в зимний вечер запечённую в мундире картошку с поджаренным салом вещь неописуемо вкусная. Баба Марфа поставила на маленький столик квашенную капусту, бочковые огурцы и помидоры. Потом принесла мочёные яблоки «антоновка». На плите грубки подогрели звар из сухофруктов, разлили по немецким серебряным кружкам, которые дед Иван привёз из Кракова. Каждому Петка положил по серебряной вилке и чайной ложке из той же партии.

— Я тут посчитала, этот Кузнецов прожил 32 года, молодой, жалко парня, — баба Гапа даже прослезилась. – Я вот думаю, а что, если и наш гер Зегерс был из наших, против Гитлера, скрывался. За всю оккупацию наш жизненный уклад не поменялся, с партизанами, особенно с вашим партизаном Ерохом Пауль дружбу водил.

— Гер Пауль уважал Ивана Дюбку, нашего хромого электрика, ведь он сам был инженером по электричеству, из Ляйпсига, — баба Уля знала, что говорит, всю оккупацию с лошадкой по кличке «Мастак» на телеге или санях зимой возила всё, что необходимо было для электричества, в помощниках были старшие дети Ивана Дюбки, Коля и Таня.

Осенью, в сентябре 1943 года спокойствие села нарушили наступающие  войска Красной армии. Взвод связи в полсотни солдат гера Пауля Зегерса быстренько смотался из села. А через два дня на село Погорельцы полетели снаряды. Кто и откуда стрелял, так никто и не понял. Сгорели семнадцать хат, в том числе и бабы Гапы, чей муж погиб на Одере, и большого семейства Гренок.

Там, где сейчас палисадник, по весне Петка посадил две берёзки, стоял большой дом прадеда, Гренок Кирила Григорьевича, здесь с прабабушкой Машей они вырастили шесть сыновей и шесть дочерей. Дед Филипп пропал безвести, его брата разведчика Ероха расстреляли немцы в Щорсе, остальные выжили. Дом сгорел, но военные все семнадцать домов отстроили быстро. Теперь здесь в новом небольшом доме за палисадником живут две бабушки и внук Петя Дубрава.

Две бабушки уже в послевоенное время поставили на ноги маму Петки, Гренок Галю, которая вышла замуж за парня из соседнего села Тополёвка, сына без одной руки деда Петра и знахарши бабушки Лукерьи, Лёшу Дубраву, с ним окончили Киевский политех, стали инженерами в радиоэлектронике.

Так и проходили зимние вечера в хате Гренок Марфы и Гренок Ульяны. Приходили бабушки, иногда две, чаще баба Надя и баба Поля, в основном те, кто в годы войны потерял мужа, детей как баба Марфа маленького Васю. Просто посидеть, поговорить, избавиться от скуки, забыть горе. Таких много!

Петка показывал им свои диафильмы, а они, иногда невзначай, вспоминали про войну, довоенное радостное семейное счастье и послевоенную грусть. Где похоронены их кормильцы, в каком поле могила любимого человека, а может в братской могиле, им сказать никто не мог. Никакой весточки, даже «пропал безвести» мало кто получал. Зимний девятилетний киномеханик Петя Дубрава также был не помощник в их горе, диафильмов на эту тему ему родители не привезли.

10 июля 2022 года.

Сергей Роща

Зимний киномеханик

(хроники военного пенсионера)

Эта запись была опубликована 10.07.2022в 10:07. В рубриках: Общество.