Глава двенадцатая «Полуфинал». С утра троллейбусы «жужжали осиным роем из дупла граба». Казалось, другого транспорта в Чернигове и не было. За один час непрерывных утренних наблюдений из окна комнаты коммунальной квартиры в разные стороны проезжали восемьдесят пять троллейбусов, тридцать два автобуса, двадцать восемь грузовиков и только четверть сотни легковушек. Троллейбусы, как те пчёлы, трудились «не покладая рук», развозили трудящихся страны Советов на государственные заводы, фабрики и комбинаты.

«Надо вставать, сегодня в двенадцать полуфинал, — протирая глаза, шестиклассник Дима Тополёв осмотрелся, в комнате никого, — с командой «Космос». Отец завтра возвращается из космической командировки. Мама сказала, что ракета взлетела и вышла на космическую орбиту, радиоэлектронный прибор сработал, первая ступень отвалилась и сгорела, может, упала в казахстанских степях, недалеко от Байконура. Ура! Отца не посадят в тюрьму и, не расстреляют. Опять пойдёт на посиделки в гостиницу «Украина» и как всегда один за столиком пить водку «Столичная» и курить сигареты «Столичные», смотреть в окно на памятник Ленину. Стоп! Вчера я так и не сходил к Лизке. Наверное, обиделась. Хотя, вряд ли, ей «как с гуся вода», обижаться не в её стиле. Да, о чём я? Гостиница «Украина», директор отец того еврея из словаков, фортепьяно. Теперь у Лизки другие заботы окучить ту благополучную семейку. Евреи, они и есть евреи».

Часы показывали без четверти восемь. Мама только что ушла на работу, завод пахал по законам военного времени, в три смены и без выходных. Всё меньше и меньше остаётся времени до стыковки на орбите космических кораблей заклятых врагов «Аполлон» и «Союз». Дима укрылся с головой, одеяло казалось маленьким, вырос в сто шестьдесят семь сантиметров, чтобы вспомнить приятные ощущения вчерашнего вечера. Время позволяло, будильник разбудит в десять.

«У Саши сто шестьдесят четыре, как сказала её бабушка «вымахала внучка в рост, ей бы парнем родиться». Так что же вчера было?

— Дима, а ты молодец! Забил два гола, один с пенальти и штрафной удар получился, вратарь не удержал мяч, — перед ним стояла Саша Блинова, — ты меня проводишь? А то вдруг подвихну ногу. Здесь недалеко. Живу по соседству с Давидом Марковичем.

— Хорошо, пошли, — от смущения не знал, куда и смотреть. Зато все смотрели на эту малолетнюю только что сотворённую парочку, от неожиданности у физрука Макатёра «отвисла челюсть», хотел, что-то сказать и не мог.

— Здравствуйте, Давид Маркович!

— И тебе здравствовать, соседушка!

Игроки команды «жидовских бомбил» уставились, каждый парой своих глаз, на красивую девочку Сашу, узнав ту самую, когда шли смотреть матч «Космос» — «Комета».

— Бери свой мешок с формой и пошли. Теперь ты будешь, как говорит бабушка Таня, моим кавалером, — помахала всем ручкой, улыбнулась, — в правую руку. А я тебя под левую руку, как жена офицера. Честь никому отдавать не надо. Малой ещё!

— Куда идём?

— Сначала ко мне домой, — похоже, общественная баня накрылась «медным тазом», приятная дрожь накрыла всё тело, признаки третьего извержения за день приближались всё ближе и ближе, — я тебя представлю своим любимым домочадцам. Может, теперь от меня отстанут, увидев кавалера в твоём обличии. А там, видно будет.

— Зачем тебе кавалер?

— Потом расскажу, — немного подумав, решила, — хорошо, слушай. Чтобы никто не приставал с всякими гадостями. Тут один еврейчик постоянно выскакивает, «как чёрт из табакерки», снимает штаны и криком просит, посмотреть на его «обрезанный леденец». Фу! Гадость! Теперь пусть увидит, что у меня есть парень.

— И сколько ему лет?

— Сейчас увидишь, мы будем проходить дом, тут везде частный сектор, одноэтажный Чернигов, угол Свердлова и Станиславского. Из-за него к маме в пекарню за булочками хожу в обход по улице Тельмана. На той улице живёт Оксана, одноклассница, мы не особо с ней общаемся. Моя сестра с её братом учились в одном классе, прошлым годом окончили пятую школу. Больше здесь из нашей второй школы никто не живёт. Да, надо, чтобы дурачок Буков нас увидел.

— Он сегодня заинтересовался девочкой, в тире, когда динамовские биатлонистки выходили из подземелья на улицу, третьей по счёту.

— Да ты что! Очень хорошо! Это Ленка Бортикова. Красивая, на артистку похожа, не помню точно, кажется Ада Роговцева. Учится в шестой русской школе, только там учат английскому языку. Живёт на Щорса, возле памятника «тридцатьчетвёрки», номер на башне «102». Ты меня успокоил. Пришли. Видишь, дом, обшитый досками.

— Здесь кто живёт?

— Еврейчик! Я тебе только что рассказывала, — странно, в этом доме по улице Свердлова 45 живёт Толя Радченко, одноклассник, давший прозвище «Шпрот», может он, а может его родственник, — сейчас повернём направо, улица Станиславского. На левой стороне восьмой по счёту дом евреев Макатёров, следующий наш. Единственный дом на этой улице, где живут евреи, как так получилось, даже дедушка Саша сказать не может.

Шли, молча, Саша прижалась к плечу, пульс тревожности зашкаливал, дрожь наполнила тринадцатилетние тела, внизу потекло, третий раз за день.

— Ты чего дрожишь?

— А ты чего дрожишь?

— Ладно, проехали. Смотри внимательно. Из окон никто не выглядывает. Где же этот еврейчик со своим «обрезанным леденцом»?

Видно было, дома здесь зажиточные, из белого кирпича, входные металлические ворота покрашены одной и той же по цвету краской, бордовой, забор, в человеческий рост, обшитый хвойными досками под лак.

— А почему тебе дали мальчишеское имя?

— Правильно Александра, в честь дедушки. Он, Блинов Александр Владимирович, отец Блинов Владимир Александрович. На этом мужская родословная Александра и Владимира иссякла. Есть ещё старшая сестра Тома, Антонина, учиться на первом курсе исторического факультета пединститута, её парень-одноклассник курсант военного училища лётчиков, где папа служит прапорщиком, главный техник самолёта, готовит истребитель к полёту, обслуживает, заправляет керосином, много всякого и непонятного для меня.

Хотел было сказать, что всё это знаю из рассказов крокодила Гены и Чебурашки, но не стал. Дрожь прошла, липкая жидкость мешала идти, левая штанина прилипла к колену, мокрого пятна видно не было, Саша держалась за левую руку и оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть табакерку, из которой выскакивает чёрт в обличии еврейчика со своим «обрезанным леденцом».

Самое время обнять и поцеловать, спасибо Лизке за её венгерскую книжку, с двадцатого раза научились целоваться. Нет, Сашу целовать не надо, если только сама первая начнёт. Зачем портить приятные моменты начинающей юношеской жизни на пути к созданию своей семьи? А будет ли она? И с какой девочкой?

— Дедушка, мы пришли! Знакомься! Это, мой кавалер, Дима Тополёв, — дедушка Саша, с культяпкой на левой ноге, видно, до колена ампутировали. Наверное, на войне. Как стоял, так и застыл на месте с открытым ртом, из рук вывалилась трёхлитровая барка с абрикосовым компотом и разбилась, на треск стекла из большой просторной веранды появилась бабушка Таня, — дедушка! Что с тобой? Тебе плохо?

— Нет, внучка, мне хорошо. Даже радостно! Радость будет больше, если провести уточнение. Кавалер, значит. Неужели, фамилия Тополёв? Пошли, сядем в беседке, поговорим. Таня, принеси «Беломор».

— Несу!

— Мать твою! На грядку опять жиды прилетели! Все семена подёргают, без морковки останемся. Внучка, иди, прогони и, поставь ещё одно пугало. Противные твари! Нет мочи больше терпеть. Не зря китайцы их самосвалами свозят в канавы. Настоящую войну объявили.

— Хорошо, деда.

— Таня, неси «Беломор»!

Стройная для своих лет женщина, ростом чуть ниже Саши, мигом обернулась от веранды, до беседки, благо этот «беломор» лежал везде. Продув мундштук длиной в спичечный коробок, для удобства курения дед смял зубами концевик, от спички прикурил. Лёгкий апрельский ветерок унёс дымок самых массовых сигарет советского периода за спину ветерана, какой войны, пока непонятно.

— Давай, отвечай! Видишь, деда ждёт! Не молчи.

— Тополёв Дмитрий Алексеевич.

— А отца как зовут?

— Тополёв Алексей Петрович.

— Уже теплее, — дедушка стал курить, как паровоз, не вынимая мундштук изо рта, трясущими руками, взял ещё одну, прикурил, — а деда?

— По маме Гренок Филипп Кириллович, пропал безвести на войне, по отцу Тополёв Пётр Алексеевич.

— И у него нет левой руки, его жену зовут Лукерья? Агроном?

— Всё правильно. Откуда знаете такие подробности?

— Так он живой?

— Да. Село Тополёвка, Семёновский район. Агроном-консультант.

— Лежали в одном военном госпитале, под Ленинградом, Петергоф. Ему ампутировали левую руку, мне, как видишь, левую ногу. Нас ещё звали «левые», идите в столовую, «левые», идите на процедуры, «левые». На финской войне отморозили конечности. Снайперами были. В разное время, по молодости ещё до женитьбы, срочку несли. Особая каста! Ворошиловские стрелки! Потому на войну и взяли. Насколько помню, у твоего деда уже тогда было много детей. Мне третьего февраля стукнуло шестьдесят два, твой дед старше, не намного. Вот и считайте, сколько нам было в сороковом году.

— И у меня третьего февраля.

— Бывают в жизни совпадения, но не в такой степени. Как мне с твоим дедом встретиться?

— Завтра, или на днях, отец вернётся с Байконура, поедет к ним в село за продуктами, сало, мясо, картошка, морковка, и привезёт дедушку Петра. Он будет очень рад такой встрече!

Проговорили долго. Сашина мама принесла из пекарни ещё тёплых булочек, пили чайный настой на травах зверобоя, мяты и ромашки. Приятная в общении женщина, невысокого росту под сто шестьдесят, понятно в кого уродилась Саша своей красотой. Как говорит баба Луша, «семья на подбор, всего хорошего должно быть в меру». К Лизке уже не зайти, после такого добродушного общения обойдусь без её тренировочных процедур. Пора спать».

Будильник прозвенел десять. Надо собираться на игру. Через два часа полуфинал. Завтракать придётся через дорогу в блинной, главное, исключить молочную пищу, чтобы на поле не пронесло.

Стадион седьмой русской школы пребывал в обычном режиме, малые дети сновали, кому, где и как вздумается. Футбольное поле представляло собой смесь глины и мелкого щебня с небольшими просветами травы по краям. За своих футболистов пришла болеть, казалось, вся шестнадцатая школа во главе с директором. «Жидовские бомбилы» все свои матчи проводили без болельщиков, местные жители не особо жаловали венгерских евреев, на то у каждого были свои причины. В годы войны здесь квартировались венгерские солдаты.

Как и вчера, и, все дни этой недели, своё умение показывали доморощенные гармонисты, баянисты и аккордеонисты. За восточными воротами начинали давать очередное представление безногий фронтовик-гармонист и на подтанцовках две его внучки в тельняшках и бескозырках.

Музыканты сыграли футбольный марш Матвея Блантера, судья Оношко дал свисток начала матча «Вымпел» — «Космос». До пятой минуты было всё спокойно, по договорённости дяди Гены с Макатёром, никакой персональной игры против Вити Рудого не будет.

Случилось, так случилось! Кто бы мог подумать! Нейтральный мяч ближе к воротам «жидовских бомбил» в зоне ответственности переднего центрального защитника оказался камнем преткновения травмоопасного эпизода. Первым на мяч пригнул нападающий Витя Рудой, навстречу ему защитник соперников Сергей Видец, произошло столкновение. Нападающий лежал и корчился от боли, судья Оношко симуляции не увидел и сразу показал красную карточку переднему защитнику Сергею Видцу. Давид Маркович не спорил и сразу передним защитником поставил левого нападающего Диму Тополёва. Почти весь матч предстояло играть вдесятером.

— Жидяра, ты что сделал! Поражение засчитывайте!

— Дядя Гена не кипятись, — судья Оношко пытался разрулить ситуацию, — есть одна особенность. Если бы защитник влетел нападающему сзади в спину, без вопросов, я бы засчитал поражение. Здесь боролись за мяч лицом к лицу. Так что пользуйтесь большинством в составе. Добавляю десять минут к первому тайму. Играем!

Приехала дежурившая здесь машина скорой помощи и под звуки сирены забрала потерпевшего юного футболиста с признаками закрытого перелома в области голени.

Выходя на второй тайм, Дима Тополёв заметил, как с девчонками своего класса и физручкой Мерковой пришла Саша Блинова. Волнительная дрожь наполнила всё тело, взбодрила, с каждой секундой хотелось творить только добрые дела ради команды, ради выхода в финал. За восточными воротами на деревянном табло внизу под названиями команд выпячивались красные фанерные ноли.

«Космос» давил со всех сторон, вратарь Гена Широкан не раз выручал команду. Редкие выходы к воротам соперников не давали никаких результатов, судья Оношко никак не реагирует на падения от столкновений мастера таких дел Вити Клименко. На шестой раз деваться было некуда, пришлось назначить штрафной удар за снос, убегавшего один на один с вратарём, Вовы Яроцкого. Дядя Гена не спорил, молчал, понимал, что если откроет рот, судья покажет красную карточку защитнику, и составы уравняются. Бить штрафной удар пошёл, Дима Тополёв. Гол!

До того шумный стадион на миг притих, болельщики шестнадцатой школы не могли поверить в случившееся событие. Радовалась, прыгая от счастья, только Саша Блинова, но её вовремя успокоили.

— Сиди тихо, дура. А то подумают, что ты венгерская еврейка и отлупят.

— Хорошо, поняла.

Счёт так и не изменился, «Вымпел» ждал соперника по завтрашнему финалу на стадионе «Юность», победителя матча «Знамя» — «Комета». Зрители заполнили трибуны, северные от команды двадцать второй школы «Комета», на южных присели болельщики команды второй школы «Знамя».

— Блинова, ты куда похлопала?

— Татьяна Владимировна! Она пошла за своим кавалером, он ей вчера стопу лечил, теперь ходит наша Блинова и не хромает, — за всех стала отвечать Ленка Шарыгина, — такие дела. Её наш Вовка Буков так достал со своим «вдуванием», что хочешь или не хочешь, заведёшь кавалера.

— За каким ещё кавалером? Ладно, пусть идёт, после игры разберёмся, — негодовала физручка второй школы Татьяна Меркова.

В центре поля юные футболисты команд «Знамя» и «Комета», хлопая ладонями над головой, приветствовали зрителей. Физрук Макатёр, поблагодарив своих ребят за выход в финал, сел рядом с ними наблюдать за игрой.

«Кто будет соперником по финалу, разницы нет, — размышлял Давид Маркович, — с ними нам тягаться «не с руки». По сути, это и есть настоящий финал! Нам повезло. Хорошо, что дядя Гена, на свою голову, предложил провести жеребьёвку между вторыми и третьими командами, не захотел в полуфинале играть с красными, вытянул нас. А, так бы, сегодня играли с «оранжевыми», у них шесть сборников области. «Космос» проще, один Рудой. Если бы не Видец, вряд ли выиграли. Интересно, кто надоумил Видца так жёстко срубить Витьку Рудого? Надо сходить всей командой и проведать, заодно, извиниться. Такая она игра, футбол. Зря Гена просил не ставить персоналку. Бегал бы Тополёв за ним по полю, и, всё прошло без травм. Завтра для нас «не по Сеньке шапка», неважно, какая команда выйдет в финал».

— Давид Маркович, здравствуйте! С победой, — перед ним стояла соседка Саша Блинова, — можно забрать своего кавалера?

— Забирай!

«Похоже, я становлюсь её собственностью, — немного опешив от такого поворота событий, Дима Тополёв пытался собраться с мыслями, — хорошо, если навсегда. Хотел в баню, но, получится как вчера. Обойдусь без бани и сегодня. И без Лизки. Надо прекращать читать её дурацкую книгу, делать с ней тренировочные процедуры. Хорошо, если словака-еврея на свою сторону переманит».

— Дима привет, только тихо, — заговорщицким тоном начала говорить Саша, — сейчас я беру тебя под левую руку. Не тупи! Давай руку. И мы медленно и торжественно проходим мимо наших девчонок и мальчишек. Главное, чтобы этот дурачок Буков нас увидел. Видишь, он сидит наверху, в третьем ряду.

«А ничего себе парочка! Смотрится, — Таня Меркова, наконец, поняла, о каком кавалере говорила гимнастка Лена Шарыгина, — да. Если дотянут, хорошая семейная пара получится, красивая, ноги стройные, уши не торчат. Соответственно, и дети родятся красивыми. Семья – ячейка общества. Дай Бог, чтобы у них всё сложилось хорошо».

— Куда пойдём?

— Дима, пошли, посмотрим новую площадь Героям Сталинградской битвы, там завтра будет мероприятие, открытие. Меня поставили читать стихотворение Симонова «Жди меня». Потом сядем на троллейбус, и в центр, — прошли мимо трибун, Тане Мерковой даже стало смешно, как дети смотрели на шагающую под ручку парочку, особенно Вовка Буков, — хорошо? Ты говорил, что скоро переедете из коммуналки в новую квартиру, посмотрим, где этот дом. Ты там был?

— Нет. А как же футбол?

— Какой футбол? Мы же биатлонисты!

(Продолжение следует).

01 февраля 2024 года.

Сергей Роща

Повесть

Хабаровск

Эта запись была опубликована 02.02.2024в 11:07. В рубриках: Общество.